"Географ глобус пропил". Рецензия
Nov. 29th, 2013 02:23 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
conceptualistФильм, снятый Александром Велединским по роману Алексея Иванова, на мой взгляд, заслуживает внимания. Поначалу он неприятно удивил меня ненужным отступлением от оригинала и грубым искажением характера главного героя. В книге безбилетник Служкин, застигнутый в электричке контролерами, ловко притворяется глухонемым, а в фильме – затевает с ними драку. Возникает недоумение: зачем превращать трикстера в нелепого отморозка, ради какой художественной задачи это нужно?
Но огрубление и примитивизация ключевого персонажа проведены последовательно. На экране главный герой выглядит абсолютно неспособным к педагогической деятельности, а в книге ему довольно часто удается поставить класс под контроль, завоевать некоторый авторитет и донести знания. И сами сведения, которые он сообщает школьникам, для книжного Служкина гораздо более важны и осмысленны, чем для кинематографического. Не случайно в фильме географ теряется, когда Маша задает ему вопрос, которого в романе не было: «А вам самому разве интересно?». В книге Служкин пишет стихи и фонтанирует остроумными прибаутками, а в фильме он выдает пушкинские стихи за свои и развлекается на собственном дне рождения, слушая «Владимирский централ». Короче говоря, перед нами результат гораздо более глубокого распада личности, чем в первоисточнике.
Велединский не зря перенес действие из девяностых годов в наши дни. Он показывает нам Служкина на более поздней стадии алкогольной деградации. Здесь возникает занятная симметрия. В эпоху, когда люди заходили в гости, чтобы оттуда позвонить, пьяница-географ мог быть по-своему трогателен и прекрасен. А в эпоху, когда у каждого в кармане лежит мобильник со встроенной видеокамерой, мы имеем дело уже не с мыслящим человеком, а с его опустевшей оболочкой. Конечно, и в этом состоянии Служкину порой удается внятно сформулировать идею или даже помочь кому-то в решении непростой задачи. Но все это делается бессвязно, хаотично, непредсказуемо, как будто перед нами сломанный автомат, иногда еще способный выполнять какие-то отдельные функции. В сущности, так и должна выглядеть развитая, сложная личность, прошедшая долгий путь отупляющего саморазрушения. Здесь у авторов фильма получилась удачная, яркая, запоминающаяся картина. Хотя изобразить изначального, книжного, еще не столь опустившегося Служкина было бы, наверное, более серьезным вызовом для режиссера с творческими амбициями.
Интересен не только главный герой, но и его ученики. Те, кого он спаивает, совращает, унижает, обманывает, дезориентирует и ставит в ситуации смертельного риска – а им все мало. Они сильно отличаются друг от друга, но выглядят как единая масса. Почти невозможно представить, что могло бы разделить их на противостоящие лагеря, что могло бы заставить кого-то из них пойти не таким путем, как все остальные. Они слишком нужны друг другу, слишком зависимы друг от друга. Они еще не могут жить, никому не доверяя, но уже усвоили, что взрослому, чужому, внешнему миру доверять нельзя ни в чем. И на этом фоне все различия между ними становятся второстепенными.
В западной школе ученики чувствуют, что конкурируют между собой за место под солнцем. В позднесоветской школе, которую знал я, что-то подобное тоже было – надо было доказывать, что ты достоин попасть в старшие классы и хороший институт, а не в ПТУ и армию. Нам казалось, что наша судьба зависит от нашей реакции на разнообразные предложения, которые делает окружающий мир. А вот у старшеклассников из «Географа» этого не видно. Для них будущее видится как вполне определенное: тяжелое, скучное, однообразное и безысходное. Оно иногда может ни с того ни с сего подарить человеку счастливый билет, но скорее всего потребует за это страшную цену. Именно поэтому дилеммы внешнего мира неспособны расколоть это странное братство, в котором для хорошей девочки-отличницы гопник из подворотни – свой, а даже лучшие из учителей – бесконечно чужие.
Маша Большакова – самая умная и цельная в этой компании. У нее достаточно самообладания и характера, чтобы внимательно выслушивать сообщения из внешнего мира и вежливо на них отвечать. Временами она даже пытается увидеть в этих сообщениях что-то осмысленное, связное и полезное. И ей даже хочется, чтобы в них было некое зерно истины. Но все, что она может услышать, это «выпей водки» и «дай-ка я тебя облапаю». И здесь, под воздействием не пропитой до конца харизмы Служкина, она впадает в иллюзию. Она начинает надеяться, что у этих сообщений есть какой-то глубинный, скрытый смысл помимо буквального. Например, такой: «Твоя любовь может воскресить мою изначально прекрасную, но падшую душу». Но ничего такого географ, конечно, не подразумевает. С одной стороны, он не настолько вампир и паразит, чтобы сознательно использовать чужую любовь, ничего не давая взамен. А с другой стороны, он ничего не хочет воскресить, любой конструктивный ход мысли ему глубоко чужд. Другим помогать он еще может, а всерьез желать себе добра – уже нет. Человек спился.
Сила характера играет с Машей дурную шутку: она оказывается персонажем, который отошел от адекватного восприятия реальности дальше всех. Но больших последствий это не имеет. Как и все остальные, она рискует из-за Географа жизнью, а потом окончательно в нем разочаровывается. Можно сказать, что жизнь дает Маше урок: не выпендривайся, будь как все. И этот урок усваивается на сто процентов. Ведь никаких ценностей, ради которых стоило бы пойти против родной зондеркоманды, у Маши никогда и не было. И это тоже упрощение персонажа – в книге она до такой степени с ландшафтом не сливается. В романе она если не любит своего поклонника Овечкина, то и не возвращается к нему после разрыва с Географом – при том, что у Иванова Овечкин вполне симпатичен, а у Велединского нет. Кстати, главный двоечник и хулиган Градусов по сравнению с первоисточником тоже стал более гнусной личностью.
В концовке Служкина с позором выгоняют из школы, и он остается у разбитого корыта, а его ученики продолжают идти по жизни, как шли раньше. Эту историю можно было подать как комедию о разоблаченном обманщике, где мораль – «не в свои сани не лезь». Можно было бы увидеть в ней драму о том, как «теряют люди друг друга, проходят мимо друг друга, а потом не найдут никогда». Это могла бы быть даже трагедия, где «начинанья, взнесшиеся мощно, теряют имя действия». Однако Велединский не обратился ни к одному из этих великих древних жанров, а снял парадоксальную «натуралистическую притчу». При этом его натурализм не имеет ни чисто развлекательной, ни социально-критической направленности. Автор слишком сопереживает Служкину, чтобы смеяться над его горестями, и слишком фаталистично смотрит на будущее России, чтобы всерьез заняться социальной критикой. Он вложил в фильм совершенно определенную идею, но сделал это настолько ненавязчиво, что результат получился неоднозначным и дающим возможность прямо противоположной интерпретации.
Финал фильма окрашен странным меланхолически-безразличным оптимизмом. Девятиклассники успешно прошли трудный порог, а главный герой, который скорее помешал, чем помог им сделать это, потерпел крах. Получается, что жизнь как бы взяла свое, а воздействие на нее оказалось невозможным. Помочь детям такой учитель, как Служкин, не может, но и повредить, по большому счету, не в силах тоже.
И это, конечно, очень сомнительная мысль. Навредить можно всегда. Не стоит полагаться на расхожую глупость, будто бы «все, что нас не убивает, делает сильней». В этом свете режиссерская трактовка сюжета выглядит легкомысленной, а о фильме в целом приходится заключить, что он содержит интересную историю про интересных персонажей, но излагает ее не самым удачным образом. Однако же меня он побудил вернуться к когда-то начатой и заброшенной книге Алексея Иванова и дочитать ее, что очень здорово.
Но огрубление и примитивизация ключевого персонажа проведены последовательно. На экране главный герой выглядит абсолютно неспособным к педагогической деятельности, а в книге ему довольно часто удается поставить класс под контроль, завоевать некоторый авторитет и донести знания. И сами сведения, которые он сообщает школьникам, для книжного Служкина гораздо более важны и осмысленны, чем для кинематографического. Не случайно в фильме географ теряется, когда Маша задает ему вопрос, которого в романе не было: «А вам самому разве интересно?». В книге Служкин пишет стихи и фонтанирует остроумными прибаутками, а в фильме он выдает пушкинские стихи за свои и развлекается на собственном дне рождения, слушая «Владимирский централ». Короче говоря, перед нами результат гораздо более глубокого распада личности, чем в первоисточнике.
Велединский не зря перенес действие из девяностых годов в наши дни. Он показывает нам Служкина на более поздней стадии алкогольной деградации. Здесь возникает занятная симметрия. В эпоху, когда люди заходили в гости, чтобы оттуда позвонить, пьяница-географ мог быть по-своему трогателен и прекрасен. А в эпоху, когда у каждого в кармане лежит мобильник со встроенной видеокамерой, мы имеем дело уже не с мыслящим человеком, а с его опустевшей оболочкой. Конечно, и в этом состоянии Служкину порой удается внятно сформулировать идею или даже помочь кому-то в решении непростой задачи. Но все это делается бессвязно, хаотично, непредсказуемо, как будто перед нами сломанный автомат, иногда еще способный выполнять какие-то отдельные функции. В сущности, так и должна выглядеть развитая, сложная личность, прошедшая долгий путь отупляющего саморазрушения. Здесь у авторов фильма получилась удачная, яркая, запоминающаяся картина. Хотя изобразить изначального, книжного, еще не столь опустившегося Служкина было бы, наверное, более серьезным вызовом для режиссера с творческими амбициями.
Интересен не только главный герой, но и его ученики. Те, кого он спаивает, совращает, унижает, обманывает, дезориентирует и ставит в ситуации смертельного риска – а им все мало. Они сильно отличаются друг от друга, но выглядят как единая масса. Почти невозможно представить, что могло бы разделить их на противостоящие лагеря, что могло бы заставить кого-то из них пойти не таким путем, как все остальные. Они слишком нужны друг другу, слишком зависимы друг от друга. Они еще не могут жить, никому не доверяя, но уже усвоили, что взрослому, чужому, внешнему миру доверять нельзя ни в чем. И на этом фоне все различия между ними становятся второстепенными.
В западной школе ученики чувствуют, что конкурируют между собой за место под солнцем. В позднесоветской школе, которую знал я, что-то подобное тоже было – надо было доказывать, что ты достоин попасть в старшие классы и хороший институт, а не в ПТУ и армию. Нам казалось, что наша судьба зависит от нашей реакции на разнообразные предложения, которые делает окружающий мир. А вот у старшеклассников из «Географа» этого не видно. Для них будущее видится как вполне определенное: тяжелое, скучное, однообразное и безысходное. Оно иногда может ни с того ни с сего подарить человеку счастливый билет, но скорее всего потребует за это страшную цену. Именно поэтому дилеммы внешнего мира неспособны расколоть это странное братство, в котором для хорошей девочки-отличницы гопник из подворотни – свой, а даже лучшие из учителей – бесконечно чужие.
Маша Большакова – самая умная и цельная в этой компании. У нее достаточно самообладания и характера, чтобы внимательно выслушивать сообщения из внешнего мира и вежливо на них отвечать. Временами она даже пытается увидеть в этих сообщениях что-то осмысленное, связное и полезное. И ей даже хочется, чтобы в них было некое зерно истины. Но все, что она может услышать, это «выпей водки» и «дай-ка я тебя облапаю». И здесь, под воздействием не пропитой до конца харизмы Служкина, она впадает в иллюзию. Она начинает надеяться, что у этих сообщений есть какой-то глубинный, скрытый смысл помимо буквального. Например, такой: «Твоя любовь может воскресить мою изначально прекрасную, но падшую душу». Но ничего такого географ, конечно, не подразумевает. С одной стороны, он не настолько вампир и паразит, чтобы сознательно использовать чужую любовь, ничего не давая взамен. А с другой стороны, он ничего не хочет воскресить, любой конструктивный ход мысли ему глубоко чужд. Другим помогать он еще может, а всерьез желать себе добра – уже нет. Человек спился.
Сила характера играет с Машей дурную шутку: она оказывается персонажем, который отошел от адекватного восприятия реальности дальше всех. Но больших последствий это не имеет. Как и все остальные, она рискует из-за Географа жизнью, а потом окончательно в нем разочаровывается. Можно сказать, что жизнь дает Маше урок: не выпендривайся, будь как все. И этот урок усваивается на сто процентов. Ведь никаких ценностей, ради которых стоило бы пойти против родной зондеркоманды, у Маши никогда и не было. И это тоже упрощение персонажа – в книге она до такой степени с ландшафтом не сливается. В романе она если не любит своего поклонника Овечкина, то и не возвращается к нему после разрыва с Географом – при том, что у Иванова Овечкин вполне симпатичен, а у Велединского нет. Кстати, главный двоечник и хулиган Градусов по сравнению с первоисточником тоже стал более гнусной личностью.
В концовке Служкина с позором выгоняют из школы, и он остается у разбитого корыта, а его ученики продолжают идти по жизни, как шли раньше. Эту историю можно было подать как комедию о разоблаченном обманщике, где мораль – «не в свои сани не лезь». Можно было бы увидеть в ней драму о том, как «теряют люди друг друга, проходят мимо друг друга, а потом не найдут никогда». Это могла бы быть даже трагедия, где «начинанья, взнесшиеся мощно, теряют имя действия». Однако Велединский не обратился ни к одному из этих великих древних жанров, а снял парадоксальную «натуралистическую притчу». При этом его натурализм не имеет ни чисто развлекательной, ни социально-критической направленности. Автор слишком сопереживает Служкину, чтобы смеяться над его горестями, и слишком фаталистично смотрит на будущее России, чтобы всерьез заняться социальной критикой. Он вложил в фильм совершенно определенную идею, но сделал это настолько ненавязчиво, что результат получился неоднозначным и дающим возможность прямо противоположной интерпретации.
Финал фильма окрашен странным меланхолически-безразличным оптимизмом. Девятиклассники успешно прошли трудный порог, а главный герой, который скорее помешал, чем помог им сделать это, потерпел крах. Получается, что жизнь как бы взяла свое, а воздействие на нее оказалось невозможным. Помочь детям такой учитель, как Служкин, не может, но и повредить, по большому счету, не в силах тоже.
И это, конечно, очень сомнительная мысль. Навредить можно всегда. Не стоит полагаться на расхожую глупость, будто бы «все, что нас не убивает, делает сильней». В этом свете режиссерская трактовка сюжета выглядит легкомысленной, а о фильме в целом приходится заключить, что он содержит интересную историю про интересных персонажей, но излагает ее не самым удачным образом. Однако же меня он побудил вернуться к когда-то начатой и заброшенной книге Алексея Иванова и дочитать ее, что очень здорово.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2013-11-28 11:14 pm (UTC)no subject
Date: 2013-11-29 07:46 am (UTC)James R. Whelan "Out of the ashes. Life, death and transfiguration of democracy in Chile, 1833-1988" Regnery Gateway. 1989, 930 p
David C. Lindberg "The Beginnings of Western Science: The European Scientific Tradition in Philosophical, Religious, and Institutional Context, Prehistory to A.D. 1450", 455 p
И четверги, четверги...
no subject
Date: 2013-11-29 03:35 am (UTC)no subject
Date: 2013-11-29 06:24 am (UTC)no subject
Date: 2013-12-02 06:26 am (UTC)no subject
Date: 2013-11-29 09:48 am (UTC)!:)
Вообще здорово написано. Я правда, ни с фильмом, ни с книгой пока не знакома, но как доберусь - буду знать что к чему=)
no subject
Date: 2013-11-29 01:42 pm (UTC)Мне в кои-то веки случилось посмотреть фильм, не прочитав перед этим книгу.
Теперь прочитаю)
no subject
Date: 2013-12-11 08:07 pm (UTC)